У меня столько работы — кошмар. Параллельно сдача двух гиганстких проектов на официальной работе, срочный (хотя вот это вообще подстава) халтурный. Я опять ни хрена не сплю и не выхожу из-за компа, спина опять начинает адски болеть. Я зла как стадо голодных бегемотов.
И по всему этому я никак не могу выкроить время и связно написать, как сильно меня задевает этот грёбаный питерский законопроект. Я даже не могу понять — почему так сильно. Я не слэшер ни разу, у меня никогда не было гомосексуальных связей. Но самое острое ощущение такое: я представляю, что запретили редкозубых. И я хожу по улицам, и не могу улыбаться. Вот это тягостное, ужасное состояние отрицания того, кто ты есть. И ты больше никогда не сможешь улыбаться. Это ужасно, ужасно, ужасно.
И ужасно, что всё это в первую очередь вызовет ментовской произвол. И будут биты ни в чём неповинные люди. А педофилы и распространители детской порнографии отмажутся штрафами в пару тысяч (хотя этих, по моему глубочайшему убеждению, надо принудительно кастрировать и сажать на подольше). И люди, которые не привыкли включать свои мозги, будут думать, что между педофилами и геями нет разницы. И без толку пытаться что-то повернуть у них в головах — ни им, баранам, ни их партии это не надо.
Я люблю свою страну, люблю свой язык, на строчках "поручик Голицын, а может, вернёмся, зачем нам, поручик, чужая земля?" по мне бегут мураши. Потому что ЧУЖАЯ земля и правда чужая. И скольким поколениям костями нужно уйти в чужую землю, чтобы она стала родной — невообразимо. Я не хочу эмигрировать. Но мне адски больно из-за всего происходящего. Из-за партии воров и жуликов, из-за того, что сверху насаждается средневековье, из-за того, что мы не будем свободны. Из-за того, что кто-то не может быть самим собой по запрету государства.
Как же достало всё. Пойду дальше работать.